Мой земляк Рахмиел Колтун, переживший Холокост в Литве, рассказал мне о трагедии литовских евреев в годы гитлеровской оккупации, о своём тогдашнем существовании рядом со смертью. Ведь Литва была одним из центров массового уничтожения евреев.
Германские войска, внезапно вторгшиеся на территорию Литвы, стремительно наступали. Для организованной эвакуации гражданского населения уже не было времени. Лишь крайне незначительное число людей самостоятельно успели спастись бегством в глубь СССР.
Литовскими националистами было образовано Временное правительство, которое уже 23 июня 1941 года приняло заявление "О восстановлении независимости". В том документе выражалась благодарность новых литовских властей Гитлеру "за освобождение страны от большевиков", высказывалась поддержка "новому порядку" в Европе, предусматривавшему полное физическое истребление евреев.
Часть националистически настроенных литовцев, достав из тайников оружие, принялась вылавливать и расстреливать раненых и отставших от своих воинских подразделений красноармейцев. Начались также антисемитские погромы евреев.
24 июня 1941 года немцы захватили Каунас, и литовские националисты сразу же организовали в городе жестокую бойню и грабежи еврейского населения. За последнюю неделю июня 1941 года литовские бандиты с особым садизмом замучили и убили в Каунасе 3890 евреев, сожгли несколько синагог и 60 еврейских домов. Они устраивали засады у единственного в городе моста через реку Нерис (Вилия), по которому только и можно было попасть из центра города в еврейский район Вилиямполь (Слободка), и стреляли по проходившим по мосту евреям.
В эти же дни недалеко от своего дома нашли убитым с ножом в груди Мотала Реву, очень близкого товарища Рахмиела.
А к 15 августа 1941 года почти всё еврейское население Каунаса было загнано за колючую проволоку Каунасского гетто, которое гитлеровцы организовали в Вилиямполе. Условия жизни там были невыносимыми. Это место стало символом страха, слёз и страданий. Голод, болезни, холод, унижения, оскорбления, изнурительный рабский труд, облавы, жестокие истязания, пытки, каждодневное ожидание смерти подрывали силы узников гетто.
Почти ежедневно подвергались расстрелу небольшие группы людей, а вскоре гитлеровцы и их литовские приспешники начали осуществлять "большие акции". Только во время первой такой "акции" 29 октября 1941 года в Девятом форте гитлеровцы и их приспешники за один день зверски убили около 10 тысяч безвинных евреев. Их плач и крики потрясали небо! А гитлеровцы и их литовские добровольные помощники убивали евреев спокойно и равнодушно, насмехаясь над их мучениями. В Девятом форте, в рвах, вырытых военнопленными, нашли свою гибель, кроме евреев Каунаса, также их соплеменники из других городков и местечек Литвы и многие тысячи евреев из Франции, Австрии, Германии, Чехословакии, Бельгии и других стран. Этих несчастных людей вводили в заблуждение, сообщая, что их перевозят жить в Каунасское гетто. Евреев Каунаса и их соплеменников из других европейских государств расстреливали не только в Девятом форте, но и в других местах города и его окрестностей.
Люди погибали и в самом гетто. Например, 4 октября 1941 года гитлеровцы окружили инфекционную больницу и, облив её горючей смесью, подожгли со всех сторон, перед этим забив гвоздями и скобами окна и двери здания, чтобы никто не смог оттуда вырваться. Все пациенты, среди которых было много детей, вместе с врачами, медсёстрами и оказавшимися там родственниками больных, были заживо сожжены.
Нацисты истребляли нетрудоспособных и больных узников гетто, а трудоспособных посылали на каторжные работы: восстанавливать мосты, здания, военные объекты, выполнять вручную земляные работы, заготавливать торф, дрова, производить погрузочно-разгрузочные операции, изготавливать продукцию, ремонтировать одежду и обувь для нужд армии. Для измождённых узников наступили бесконечные мучения.
В Девятом форте были расстреляны отец Рахмиела, мачеха и вся их семья, семья тёти Рахмиела (маминой сестры), состоявшей из 10 человек, другие родственники, товарищи из детского приюта. Четырнадцатилетний подросток в том аду остался один, без семьи и родных. Но добрые люди не дали Рахмиелу пропасть. Они делились с ним скудной пищей и кровом, лечили, когда он болел, утешали, подбадривали, давали ему необходимые советы, прятали во время облав.
Некоторые зарегистрированные для принудительной работы узники по разным причинам старались её избежать, прятались в тайниках. А вместо себя, как тогда говорили в гетто, они "посылали ангела". Это означало, что увиливающий от каторжной работы человек находил другого, нуждающегося в еде узника, не зарегистрированного как рабочая сила (чаще всего это были голодные подростки 14-15 лет) и за плату или пищу "нанимал" его вместо себя работать, отдав ему свою рабочую карточку, на которую фотография не приклеивалась.
Рахмиел стал таким "ангелом" для часового мастера Меера Каца. Неокрепшему мальчишке пришлось, дыша сухой торфяной пылью, разгружать вагоны с топливом для электростанций, шагать пешком много километров в колонне узников в городок Алексотас и там на аэродроме таскать тяжести, выполнять другую тяжёлую, изнурительную работу.
Кац же, наладив связь с партизанами, решил бежать из гетто. Он и его друг Нохем Мек, готовясь к побегу, прятались в маленьком домике с закрытыми ставнями. Попытка бегства для Мека закончилась трагически. Во время преодоления колючей проволоки ограждения гетто он наткнулся на охранника и выстрелил в него. Нохема поймали. После страшных пыток его через несколько дней повесили. Его маму и сестру отправили в Девятый форт и там расстреляли. Мееру Кацу и его жене побег из гетто удался. (После войны Рахмиел встретил его в Каунасе. Он, как и прежде, работал часовым мастером). Но беглецов начали искать. Была опасность, что гестапо будет разыскивать также и Рахмиела, ибо многие узники знали, что он работал по документам беглеца. Опытные люди посоветовали ему спрятаться. И Рахмиел покинул избушку, где в последнее время жил один. Он стал ночевать у друзей и знакомых, часто меняя своё местонахождение.
В Каунасе были и другие удачные случаи побега. Стремясь замести следы своих преступлений, нацисты в ноябре 1943 года руками евреев начали в Девятом форте откапывать и в огромных кострах сжигать трупы убитых людей. Узники, занятые на этой "работе", были обречены. Гитлеровцы не оставляли в живых свидетелей своих кровавых деяний. И обречённые люди решили бежать. С наступлением темноты в ночь с 24 на 25 декабря 1943 года был совершён беспримерный подвиг: из камер Девятого форта убежали 64 узника. Побег тщательно готовился целый месяц. В результате живые свидетели преступлений гитлеровцев и их литовских пособников оказались на свободе. Многие из них пробрались в лес к партизанам и храбро сражались с оккупантами. А некоторых узников, с трудом пробиравшихся в партизанские отряды, выследили литовцы и передали гестаповцам, которые их расстреляли. Один из беглецов Шустерман при побеге отморозил ноги и не смог добраться в партизанский отряд. Ему в городе негде было спрятаться. Литовцы его бы выдали гитлеровцам. И он сумел проникнуть обратно в Каунасское гетто. Там его спрятали, а позднее положили в больницу. Врачи были вынуждены ампутировать Шустерману обе ноги. Он умер в больнице гетто.
Но вернёмся к Рахмиелу. 8 января 1943 года его случайно в доме у друзей задержала полиция и потребовала, чтобы он пошёл на работу. О Каце речь не шла. Значит, Рахмиела никто не выдал. Был составлен протокол, который в дальнейшем сослужил ему хорошую службу. Через много лет тот протокол нашёлся в архиве, и на его основании Рахмиелу Колтуну выдали документ, подтверждающий факт его пребывания узником в Каунасском гетто.
После этого задержания Рахмиел очень тяжело работал, а вскоре его в числе 80 мужчин и 10 женщин, пойманных во время облавы, отправили в рабочий концлагерь, который находился в 35 километрах от Каунаса, недалеко от маленького местечка Кашедар.
Вокруг Кашедара были красивые леса, осушенные торфяные болота, сельскохозяйственные угодья. Рядом находилась одноимённая железнодорожная станция. До войны в этом местечке жили 250 еврейских семей. 26 августа 1941 года всех евреев (1911 человек) расстреляли. Так в этом местечке по-гитлеровски был "решён еврейский вопрос". Сейчас там днём с огнём не сыщешь даже одного еврея.
Немцы создали рабочий концлагерь Кашедар для того, чтобы использовать бесплатную рабочую силу для заготовки торфа и дров. У маленькой безымянной речки построили несколько бараков, помещения для комендатуры, охраны. Концлагерь был ограждён колючей проволокой.
Когда Рахмиела и других узников привезли в концлагерь, ещё лежал снег. И евреев заставили работать на заготовке дров. Они валили деревья в лесу, пилили и кололи их на дрова, подвозили дрова к железнодорожной станции и грузили в вагоны. Узники приспособились укладывать дрова так, чтобы штабеля казались большими, но дров в них было мало.
Весной стало теплей, растаял снег и начался сезон заготовки торфа. Узники должны были, сняв верхний слой земли, достичь залежей топлива, затем специальной лопатой вырезать торфяные куски определённой формы и уложить их на специальные площадки для сушки. Позднее, когда куски торфа подсыхали, женщины их переворачивали до тех пор, пока торф полностью не высыхал. Затем торф подвозили на железнодорожную станцию и грузили в вагоны. Люди работали полуголыми, и в жаркую погоду у них на спинах обгорала кожа. Среди узников был доктор. И всегда у него была работа по оказанию медицинской помощи. Рабочий день у евреев длился от 12 до 15 часов. Кормили их жидкой бурдой с неочищенным горохом и гнилым картофелем.
Начальником рабочего концлагеря был немец, цалмейстер Штиглиц. Непосредственно узниками, их охраной, порядком в концлагере занимался его помощник, немец по фамилии Шарке. За коротко подстриженную бороду узники прозвали его "бородкой". Технической стороной добычи торфа руководил голландец – торфмейстер. По указанию "бородки" узников направляли работать и в другие места: их нанимали местные сельские хозяева, комендатура железнодорожной станции и другие. Особенно тяжело приходилось евреям на сельскохозяйственных работах во время уборки урожая. Нанявшие их хозяева не давали им ни минуты отдыха.
Немцам требовалось всё больше торфа. И в один из дней число узников Кашедара пополнили 100 евреев из Жежмерского концлагеря. Среди прибывших было 20 детей. Вскоре приехали эсэсовцы и всех детей увезли, очевидно, в Девятый форт.
"Бородка" часто после работы приказывал, чтобы узники его развлекали: пели, танцевали, маршировали строем вокруг концлагеря, распевая строевые песни. Евреи были вынуждены выполнять все его прихоти.
Охранников часто меняли. Сначала службу несли солдаты вермахта. Затем некоторых из них отправили на фронт, и на их место прибыли литовцы, а позже – одетые в униформу вермахта узбеки из мусульманского легиона, которые ни слова не понимали не только по-немецки, но и по-русски. Однажды, когда прибывшая для охраны смена неправильно назвала пароль, постовой застрелил своего сменщика. И узбеков заменили другими мусульманами из того же легиона, а затем их сменили солдаты в униформе вермахта, говорившие по-русски. Вместе с ними охрану несли несколько немцев. А через некоторое время для их замены прибыла новая охрана. Это были высокие крепкие люди в светло-серой униформе с узкой красной полоской на рукавах. Они разговаривали по-русски (или на языке, похожем на русский). Рахмиел и другие узники так и не поняли, кто были эти люди. Из прежней охраны остались также некоторые немцы.
Однажды утром, когда узники собирались на работу, они услышали стрельбу. Оказалось, что новая охрана перестреляла всю администрацию концлагеря, немецких солдат и убежала, очевидно, к партизанам. Одного из немецких солдат они не убили, так как за него заступились евреи, потому что тот немец хорошо относился к узникам. Вместе с охранниками из концлагеря сбежало несколько евреев. Об их судьбе Рахмиел больше ничего не слышал.
Рахмиел и подавляющее большинство других узников бежать не решились, понимая, что литовцы их выследят и всё кончится плачевно. Местные жители с особым рвением, без каких-либо приказов гитлеровцев, рыскали по лесам, полям, укрытиям, домам, разыскивая возможно спрятавшихся красноармейцев и евреев.
Через несколько часов после побега в концлагерь нагрянули эсэсовцы, всё обыскали, избили многих узников и уехали догонять беглецов.
После этого события концлагерь в Кашедаре ликвидировали, а его узников увезли в другой рабочий концлагерь в Алексотасе. Там зверствовали эсэсовцы из Венгрии. Вскоре Рахмиела и других узников из бывшего Кашедарского концлагеря как "больших специалистов" отправили в рабочий концлагерь Казлу-Руда снова на добычу торфа. Там работать было намного труднее, чем в Кашедаре.
Когда фронт стал приближаться к Каунасу, и узников начали отправлять в Германию в концлагеря Дахау и Штуттгоф, Рахмиелу удалось убежать. Он стал осторожно пробираться в Каунас. 1 августа 1944 года, в тот же день, когда город был освобождён советскими войсками, Рахмиел туда добрался. Бывшее Каунасское гетто лежало в развалинах: в июле 1944 года, перед самым освобождением города, немцы взорвали и подожгли почти все его дома. Во время уничтожения бывшего гетто в огне и при взрывах лишились жизни большинство мучеников, прятавшихся в тайниках ("малинах") Вилиямполя.
Попытки Рахмиела найти в городе кого-нибудь из знакомых людей оказались безуспешными. Измождённый, обессиленный юноша пристал к советскому военному госпиталю. Когда он немного окреп, его как недостигшего призывного возраста зачислили на штатную должность “по вольному найму” в действующую воинскую часть Красной Армии.
С тех пор прошло много лет, но горестные воспоминания о пережитом в Каунасском гетто и рабочих концлагерях Литвы не оставляют Рахмиела в покое ни на один миг. Он и сегодня не знает, каким чудом ему удалось уцелеть в том аду. Возможно, спасла твердая вера, что фашизм будет уничтожен. Наверно, спасло острое желание выжить.
Рахмиел не только всё помнит, но и многое делает для того, чтобы память о шести миллионах жертв Холокоста оставалась священной не только для нашего поколения, но также для наших детей, внуков и последующих поколений. Ведь едва ли кто-нибудь способен сохранить и передать память о прошлом лучше живых свидетелей.
Напечатано в газете "Взгляд" №448 от 7 апреля 2001 года.
