В некоторых русскоязычных средствах массовой информации города Сан-Франциско в моём переводе с языка идиш были опубликованы сказки, легенды и детские рассказы моего дяди Мойши Зелдова (его псевдоним – Мишел Голдин), а также отрывки из книги воспоминаний Сиднея Саркина, мужа моей тёти Сары (сестры моего папы), “Ин дер алтер гейм” ("На старой родине"), написанной на идиш о жизни евреев в Литве в первой четверти XX века, в том числе в годы Первой мировой войны.
Моими переводами заинтересовался бывший житель Литвы Рахмиел Колтун. Он позвонил в редакцию газеты "Взгляд", узнал там номер моего домашнего телефона и связался со мной. Мы познакомились.
Рахмиел Колтун – очень интересный человек. Он родился в городе Каунасе (Литва) в 1928 году. Его жизнь была многострадальной. Мальчик очень рано потерял маму и воспитывался в Каунасском еврейском детском приюте. Рахмиел был среди детей, которые находились в первые часы войны Германии с Советским Союзом в детском лагере отдыха в захваченной немцами приграничной курортной Паланге, на берегу Балтийского моря, и стал свидетелем первых злодеяний гитлеровцев и их приспешников на литовской земле. Он – один из "спасшегося остатка" литовских евреев (так в Литве после войны называли чудом выживших бывших узников гетто и нацистских концлагерей; евреев, убежавших от немцев в глубокий тыл СССР; спасённых “Праведниками Народов Мира”; депортированных советской властью накануне войны в сталинские трудовые “исправительные” лагеря и сибирскую ссылку). Рахмиел не понаслышке много знает о Холокосте, о зверствах гитлеровцев и их литовских пособников. Он говорит и пишет на хорошем литературном идиш. Его волнует всё, что происходит в Израиле, и он интересуется жизнью евреев в диаспоре. Он до сих пор старается найти какие-нибудь новые сведения о судьбах своих родственников, довоенных друзей и знакомых, получить дополнительную информацию об ужасных событиях страшных лет немецкой оккупации.
Меня заинтересовал его рассказ о детях из летнего детского лагеря отдыха в Паланге (тогда он назывался пионерским лагерем). Дело в том, что там же, в детском лагере, перед нападением Вермахта на Советский Союз отдыхал и мой старший брат Айзик Рыклянский. После войны я многое узнал о месте гибели брата, но почти ничего не удалось выяснить про его жизнь после того как мы с ним расстались. Тщетными оказались и мои попытки разыскать кого-нибудь из тех кто, будучи детьми, накануне войны отдыхал в Паланге. Очевидно, среди живых таких детей осталось очень мало.
И вдруг – звонок моего земляка. Из его рассказа и присланных затем материалов о прерванном отдыхе детей в Паланге я теперь знаю значительно больше о судьбе моего брата, его друзей и сверстников.
Мой старший брат Айзик Рыклянский родился 15 августа 1926 года в городе Укмерге (Литва). Несмотря на значительную разницу в возрасте (я был младше его на семь лет), мы с ним были очень дружны. Я часто бывал участником игр со своим старшим братом и его друзьями.
Айзик, красивый, приветливый, общительный мальчик, был очень способным учеником и прекрасно учился в литовской гимназии. В награду за отличную учёбу ему летом 1941 года предложили поехать в Палангу, где находился первый в Литве пионерский лагерь на берегу Балтийского моря. И 8 июня 1941 года он вместе с несколькими другими ребятами из города Укмерге уехал в Палангу.
В этот детский лагерь на летний отдых приехали 2500 детей из разных городов, местечек и деревень Литвы – литовцы, евреи, русские, поляки, белорусы... Паланга была для детей заманчивой мечтой: прекрасная природа, свежий морской воздух, удобные новые домики для отдыха, игры на мельчайшем чистом песке, спортивные соревнования, морские купания, всевозможные конкурсы, поиски на берегу моря кусочков необработанного янтаря, новые друзья...
А 14 июня 1941 года (за одну неделю до нападения вооружённых сил Германии на Советский Союз) рано утром к нам в квартиру в городе Укмерге нагрянули вооружённые сотрудники НКВД (Народного Комиссариата Внутренних Дел), произвели обыск, перевернули в квартире всё “вверх дном”, приказали собрать самые необходимые вещи и сообщили, что нашу семью (папу, маму и их сыновей) как "социально-опасных людей" высылают из Литвы. А так как старшего сына моих родителей тогда с нами не было, то предупредили, что нас увезут пока без него, а Айзика привезут к нам позже. Но куда нас повезут, нам так и не сказали.
И нас в кузове грузовика в сопровождении охраны повезли на железнодорожную станцию Ионова без Айзика, загрузили в эшелоны, сформированные из товарных вагонов для перевозки скота, охраняемые войсками НКВД. Маму и меня загнали в эшелон, отправлявшийся в Алтайский край (о чём нам до прибытия на место назначения не было известно), а папу – в другой эшелон, в котором арестованных людей повезли в трудовые “исправительные” лагеря сталинского ГУЛАГа (Главного Управления Лагерей) в Красноярский край. Как позднее мы узнали, из Литвы в тот день были депортированы 34 тысячи человек. В основном это были бывшие предприниматели и владельцы национализированных предприятий, домов и магазинов; крупные землевладельцы; люди, имевшие родственников заграницей; значительная часть интеллигенции; еврейские активисты, политические, религиозные, общественные деятели; члены правительства и крупные чиновники независимой Литвы (почти все "опасные люди" высылались со своими семьями). Среди людей, отправленных без следствия и суда в сталинские лагеря ГУЛАГа и бессрочную ссылку, было очень много евреев. По имеющимся данным, каждый четвёртый депортированный человек был евреем.
Забегая вперёд, скажу, что репрессированных из Литвы людей только в 1943 году заочно (без участия обвиняемых, адвокатов и обвинителей) начало "судить" Особое совещание при НКВД СССР (так называемая "Тройка"). Папу приговорили к лишению свободы на пять лет, посчитав его "социально-опасным элементом" (так указано в приговоре) за то, что он до установления советской власти в Литве владел магазином, был еврейским активистом и имеет родственников заграницей (в Канаде, Франции, Швейцарии, США). Реабилитировали его лишь в 1963 году. Как сказано в определении Верховного Суда Литовской ССР: "…за отсутствием состава преступления". Но за перенесённые без какой-либо вины страдания и издевательства, экспроприацию магазина, другого имущества, денежных средств никто даже не извинился, несмотря на то, что из-за переживаний, мучений, непосильной работы в 1943 году в ссылке умерла его жена Эйдл, моя мама, а я, ребёнок, остался в ссылке один, без родных. И за всё отобранное имущество не была выплачена компенсация, несмотря на реабилитацию.
Но вернёмся в Литву. После нашей депортации была опасность, что Айзика вслед за его родителями и младшим братом тоже могут выслать в Сибирь. Поэтому тётя Ганна (сестра папы), сразу же после того как нас увезли, поехала в Палангу, забрала оттуда Айзика и отвезла его к нашим родственникам Шлимовичам в Каунас. Она была уверена, что там ему будет безопасней, и сотрудники НКВД его не найдут.
22 июня 1941 года в 4 часа утра детей в Паланге разбудил страшный грохот. Они выбежали из домиков и увидели взрывы бомб, снарядов, зарево от горящих домов и густой дым. Прямо над ними пролетали германские самолёты. Дети не сразу поняли, что происходит. Но многие из них вспомнили, что накануне далеко в море, на горизонте, они заметили военный корабль, очевидно, германский. Тем временем грохот всё усиливался. Из окон начали выпадать стёкла. Испуганные ребята громко плакали. Они на разных языках звали на помощь своих мам. Растерянные руководители и воспитатели лагеря не знали что делать, носились по его территории и давали противоречивые указания. Многие из них исчезли, спрятались, а некоторые воспитатели с группами детей побежали на автостанцию. Оттуда в ближайшие города успели отправиться всего лишь несколько переполненных детьми автобусов.
Затем появились германские войска. Они двигались на автомашинах и мотоциклах. Время от времени они стреляли. Многие дети побежали в лес, некоторые кинулись бежать в сторону моря. Тех, кто побежал к морю, уже больше никто живыми не видел. Рахмиел находился среди детей, которые спрятались в лесу.
Гитлеровцы укатили вперёд. В Паланге перестали взрываться бомбы и снаряды, утихла стрельба. Стало тихо. Затем появились исчезнувшие было воспитатели. Они повели детей, укрывавшихся в лесу, обратно в лагерь. Многие ребята очень боялись этого возвращения. По дороге местные рыбаки угостили их солёной и вяленой рыбой. Через некоторое время детям очень захотелось пить. Возвращаясь из леса в лагерь, они увидели, что в Паланге на многих зданиях и пограничных вышках развеваются белые флаги (символ прекращения сопротивления и сдачи в плен).
В лагере их накормили, дали чаю. Рахмиел от жажды и нервного напряжения выпил подряд 18 стаканов чая. Он и сейчас помнит об этом.
Вскоре в лагере кончились продукты, и те ребята, кто захватил с собой из дома деньги, делали попытки купить пищу в открывшихся местных магазинах. Но еврейским детям литовцы уже ничего не продавали.
Затем в лагерь пришли вооружённые литовцы с белыми повязками на рукавах (так называемые “белоповязочники”). Рахмиел помнит, что один из них был без руки. Они отделили еврейских детей от всех остальных ребятишек и заставили их под охраной работать: подметать улицы, собирать в красноармейских казармах, помещениях курортов, библиотеках и в других местах книги на русском и еврейском языках, портреты советских руководителей и другие атрибуты советской власти. Всё собранное сбрасывалось в одну большую кучу, после чего мракобесы, используя опыт нацистов в Германии, её подожгли. Во время работы добровольные литовские охранники издевались над еврейскими детьми и даже их били.
Потом всех еврейских детей погнали в синагогу, куда уже были загнаны местные евреи. Запертых людей охраняли всё те же вооружённые литовцы. Вскоре в Паланге появились гестаповцы и эсэсовцы. Они приказали евреям выйти из синагоги, превращённой в тюрьму. А перед этим взвод гитлеровцев построился у выхода из синагоги в два ряда лицом друг к другу. В руках они держали бамбуковые палки. Сквозь этот строй они стали прогонять евреев, и каждую жертву с двух сторон жестоко избивали этими палками. Первым избили старого еврея с большой красивой белой бородой. Возможно, это был местный раввин. Вслед за ним этому издевательству и унижению подверглись остальные взрослые евреи и некоторые мальчики из лагеря отдыха. Когда подошла "очередь" Рахмиела, немецкий офицер пнул его ногой, сказав, что такого дерьма как дети ему не нужно, и велел своим подчинённым прекратить экзекуцию. Позднее Рахмиел узнал, что после избиения всех местных евреев расстреляли на берегу Балтийского моря. Кровь убитых людей обильно оросила песчаный берег. А еврейских детей из лагеря отдыха заперли в сарае. Их охраняли те же “белоповязочники”.
Через несколько дней литовские охранники стали детей обыскивать. У четырёх воспитанников Каунасского еврейского приюта Аврома Гурвича, Берла Патурского, Сендера Вилдикана, Шлеймы Галдовского они нашли какие-то предметы, символизирующие советскую власть. Литовцы их избили, увели и расстреляли. Затем двум мальчикам дали лопаты и приказали вырыть могилу.
Вскоре по ходатайству литовской организации Красного Креста всех детей, в том числе и евреев, возвратили из Паланги в те места, откуда они приехали. Рахмиел и его друзья вернулись в Каунас, а к 15 августа 1941 года их вместе с другими евреями города изолировали в Каунасском гетто. Подавляющее большинство узников этого ужасного гетто, включая детей, были зверски убиты нацистами и их литовскими приспешниками в Девятом форте, других местах города и его окрестностей. Рахмиела и других узников, ещё остававшихся живыми, в 1943 году отправили на каторжные работы в концлагеря на территории Литвы. А перед освобождением Литвы от оккупантов, когда узников погнали на железнодорожную станцию, чтобы отправить в Германию в концлагеря Дахау и Штуттгоф, Рахмиелу удалось убежать. Он чудом остался живым.
Но вернёмся к моему брату Айзику. После того, как Каунас был захвачен немцами, он стал просить Шлимовичей, у которых скрывался от агентов НКВД, отправить его в Укмерге, где жили дедушка, бабушка и другие наши родственники. Шлимовичам удалось связаться с нашим дедушкой, который уговорил своего знакомого литовца привезти к нему внука из Каунаса. Литовец, ещё до того как евреи Каунаса и Укмерге были переселены в гетто, привёз Айзика в Укмерге с большими предосторожностями на крестьянской телеге.
Через некоторое время все евреи города и местечек Укмергского уезда были загнаны в Укмергское гетто, а затем расстреляны в лесу Пивонье. Самая большая "акция" по уничтожению евреев Укмергского гетто проводилась 5 сентября 1941 года. В тот день в лесу Пивонье были зверски убиты 4709 человек, из них 1737 еврейских детей. Среди убитых в том лесу были мой старший брат Айзик, дедушка Гиршл, бабушка Шейнл-Голде и все другие наши родственники, оставшиеся в городе Укмерге.
Вспоминать обо всём этом тяжело, а забыть – невозможно. Забыть не позволяют ни чувства, ни разум, ни обязанность перед будущим. Мы должны помнить о Холокосте еврейского народа, злодеяниях сталинских палачей и сделать всё, чтобы об этом не забывали наши потомки. Это будет залогом тому, чтобы подобное никогда не повторилось.
Напечатано в газете "Взгляд" №439 от 3 февраля 2001 года.
